Целый мир от красоты

1.Юноша: «Учись у них – у дуба, у березы».

Учись у них – у дуба, у березы.
Кругом зима. Жестокая пора!
Напрасные на них застыли слезы,
И треснула, сжимаяся, кора.
Все злей метель и с каждою минутой
Сердито рвет последние листы,
И за сердце хватает холод лютый;
Они стоят, молчат; молчи и ты!
Но верь весне. Ее промчится гений,
Опять теплом и жизнию дыша.
Для ясных дней, для новых откровений
Переболит скорбящая душа. 

2. Девушка: «Чудная картина».

Чудная картина,

Как ты мне родна:

Белая равнина,

Полная луна,

Свет небес высоких,

И блестящий снег,

И саней далеких

Одинокий бег.

3. Ведущий: Афанасий Афанасиевич Фет. Жизнь поэта прошла под знаком невзгод и злоключений. Уже само рождение Фета вызвало массу кривотолков, угрожавших немалыми неприятностями его будущей репутации. Сын Шарлоты – Елизаветы Фет, жены немецкого чиновника, появился на свет не в Германии, а в России, в доме орловского помещика Шеншина, с которым решила связать судьбу молодая чиновница. Слухами о дурости убежавшей от своего законного супруга немки и ее незаконнорожденном отпрыске наполнились гостиные помещичьих усадеб Орловской губернии.


4. Фет: «Я никогда не уношусь в детство – оно представляет мне совсем другие образы – интриги челяди, тупость учителей, суровость отца, беззащитность матери и проживание в страхе изо дня в день».

5. Девушка: «Целый мир от красоты…»

Целый мир от красоты,

От велика и до мала,

И напрасно ищешь ты

Отыскать ее начало.

Что такое день иль век

Перед тем, что бесконечно?

Хоть не вечен человек,

То, что вечно,— человечно. 

6. Ведущий: Образование Фет получил в пансионе, находящемся в Эстонии. Учеба в немецкой школе была определена тем, что Орловское губернское правление отказалось считать его сыном помещика Шеншина, лишив тем самым Фета не только наследства и дворянских привилегий, но и права называть себя русским. У Фета появилась мечта: сосредоточится исключительно на поэзии, жить для нее и творить во имя нее.

7.Фет: Пуская в свет мои мечты,

Я предаюсь надежде сладкой,

Что, может быть, на них украдкой

Блеснет улыбка красоты,

Иль раб мучительных страстей,

Читая скромные созданья,

Разделит тайные страданья

С душой взволнованной моей. 

8. Ведущий: Однако литературные заработки были скудными, а надежды на наследство не оправдались. В 1845 году, после окончания университета, Фет идет на военную службу. Военная служба, которой Фет был вынужден отдать лучшие годы жизни, протекала скучно и однообразно. В кругу офицеров, да и среди знакомых провинциальных помещиков трудно было найти человека, близкого по духу, способного оценить настоящий поэтический талант. Духовная изоляция становилась невыносимой. Как раз в это трудное время и произошло его знакомство с дочерью отставного генерала Лазича – Марией.

9. Фет: Ты раз явилась мне, как дивное виденье,

Среди бесчисленных, бесчувственных людей, -

Но быстры молодость, любовь, и наслажденье,

И слава, и мечты, а ты еще быстрей.

Мне что-то новое сказали эти очи,

И новой истиной невольно грудь полна, -

Как будто на заре, подняв завесу ночи,

Я вижу образы пленительного сна.

10. Ведущий: Мария Лазич была серьезной, образованной девушкой, прекрасным музыкантом, любительницей поэзии. Ее симпатичная наружность и внутренняя красота покорили сердце молодого поэта. А сама она безоглядно и безрассудно влюбилась в того, чьи стихи считала вершиной совершенства.

11. Девушка: «Шепот, робкое дыханье…»

Шепот, робкое дыханье.

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья.

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы,

И заря, заря!..

12. Романс «В эту лунную ночь…». 

13. Ты говоришь мне: прости!

Я говорю: до свиданья!

Ты говоришь: не грусти!

Я замышляю признанья.

Дивный был вечер вчера!

Долго он будет в помине;

Всем,- только нам не пора;

Пламя бледнеет в камине.

Что же,- к чему этот взгляд?

Где ж мой язвительный холод?

Грусти твоей ли я рад?

Знать, я надменен и молод?

Что ж ты вздохнула? Цвести -

Цель вековая созданья;

Ты говоришь мне: прости!

Я говорю: до свиданья! 

14. Ведущий: «И откуда у этого добродушного и толстого офицера берется такая непонятная лирическая дерзость – свойство великих поэтов?»


15. Фет: «Поэт тот, кто в предмете видит то, чего без его помощи другой не увидит».

16. Стихотворение: «Я пришел к тебе с приветом…».

Я пришел к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало,

Что оно горячим светом

По листам затрепетало;

Рассказать, что лес проснулся,

Весь проснулся, веткой каждой,

Каждой птицей встрепенулся

И весенней полон жаждой;

Рассказать, что с той же страстью,

Как вчера, пришел я снова,

Что душа все так же счастью

И тебе служить готова;

Рассказать, что отовсюду

На меня весельем веет,

Что не знаю сам, что буду

Петь - но только песня зреет.

17. Девушка: «В лунном сиянии».

Выйдем с тобой побродить

В лунном сиянии!

Долго ли душу томить

В темном молчании!

Пруд как блестящая сталь,

Травы в рыдании,

Мельница, речка и даль

В лунном сиянии.

Можно ль тужить и не жить

Нам в обаянии?

Выйдем тихонько бродить

В лунном сиянии!

18. Романс «Молчанье ночи тайной». 

 

19. Ведущий: Салтыков-Щедрин сказал: «Романсы его распевает чуть ли не вся Россия…». И не удивительно: мелодия и ритмика стихов приближается к музыке.

20. Юноша: «Еще майская ночь».

Какая ночь! На всём какая нега!

Благодарю, родной полночный край!

Из царства льдов, из царства вьюг и снега

Как свеж и чист твой вылетает май!

Какая ночь! Все звёзды до единой

Тепло и кротко в душу смотрят вновь,

И в воздухе за песнью соловьиной

Разносится тревога и любовь.

Берёзы ждут. Их лист полупрозрачный

Застенчиво манит и тешит взор.

Они дрожат. Так деве новобрачной

И радостен и чужд её убор.

Нет, никогда нежней и бестелесней

Твой лик, о ночь, не мог меня томить!

Опять к тебе иду с невольной песней,

Невольной - и последней, может быть. 

21. Романс « Средь шумного бала». 

22. Фет: «Я…встретил существо, которое люблю, и что еще, глубоко уважаю…Это возможность возможного для меня счастия и примирения с гадкою действительностью».

23. Девушка: «Сияла ночь. Луной был полон сад…».

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали

Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца у нас за песнею твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна - любовь, что нет любви иной,

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой! 

 

24. Старинный вальс «Луны волшебной полосы». 

25. Фет: «Но у ней ничего и у меня ничего – вот тема, которую я развиваю и вследствие которой я ни с места…Я не женюсь на Лазич, и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений…этот несчастный гордиев узел любви или как хочешь назови, который чем более распутываю, все туже затягиваю, а разрубить мечом не имею духу и сил…Знаешь, втянулся в службу, а другое все томит, как кошмар…».


26. Ведущий: Возвышенная любовь не выдержала столкновения с житейским расчетом. Спустя несколько месяцев последовал разрыв.

27. Фет: Долго снились мне вопли рыданий твоих, -

То был голос обиды, бессилия плач;

Долго, долго мне снился тот радостный миг,

Как тебя умолил я - несчастный палач.

Проходили года, мы умели любить,

Расцветала улыбка, грустила печаль;

Проносились года, - и пришлось уходить:

Уносило меня в неизвестную даль.

Подала ты мне руку, спросила: "Идешь?"

Чуть в глазах я заметил две капельки слез;

Эти искры в глазах и холодную дрожь

Я в бессонные ночи навек перенес. 

28. Ведущий: Мария Лазич глубоко переживала разрыв с любимым человеком. Спустя некоторое время произошла трагедия, о которой с ужасом говорили во всех родовых имениях губернии. Мария сгорела, пожар возник, как полагали от неосторожно брошенной спички. Те, кто знали о ее душевной драме, считали что это самоубийство.

29. Романс «А напоследок я скажу…»

30. Ведущий: Вчерашняя бесприданница, та, которая по одному его слову отправилась бы за ним на край света, зримая и покорная, в одно мгновение стала недосягаемой, непреклонной и царственно величественной, как беспредельное звездное небо, куда унеслась ее грешная душа. Только сейчас поэт почувствовал, что счастье, которое было так близко, так возможно, погибло. И виновником был он сам. Любовь, которую он заточил в глубинах своего холодного сердца, вырвалась на свободу, но навсегда осталась несчастной и безысходной. Образ Марии Лазич в ореоле трогательного чистого чувства и мученической смерти приковал поэтический талант Фета, и до последних дней его жизни был источником вдохновенных строк, исполненных раскаяния, грусти и любви.

31. Юноша: «Старые письма (стихотворение)».

Давно забытые, под легким слоем пыли,

Черты заветные, вы вновь передо мной

И в час душевных мук мгновенно воскресили

Всё, что давно-давно, утрачено душой.

Горя огнем стыда, опять встречают взоры

Одну доверчивость, надежду и любовь,

И задушевных слов поблекшие узоры

От сердца моего к ланитам гонят кровь.

Я вами осужден, свидетели немые

Весны души моей и сумрачной зимы.

Вы те же светлые, святые, молодые,

Как в тот ужасный час, когда прощались мы.

А я доверился предательскому звуку,-

Как будто вне любви есть в мире что-нибудь!-

Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку,

Я осудил себя на вечную разлуку

И с холодом в груди пустился в дальний путь.

Зачем же с прежнею улыбкой умиленья

Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза?

Души не воскресит и голос всепрощенья,

Не смоет этих строк и жгучая слеза.

32. Ведущий: итальянские скрипичных дел мастера говорили, что лучшие по звучанию скрипки получаются из той ели, которую поразила молния. Трудно представить себе, что обугленный кусочек древесины может превратится в музыкальный инструмент, способный выразить самые сокровенные чувства человеческой души. Сожженная молнией равнодушия и расчета любовь Фета к Марии Лазич превратилась неожиданно, может быть, для него самого в ту волшебную скрипку, которой стала его поэзия.

33. Фет: «Чем безнадежнее и строже…».

Чем безнадежнее и строже

Года разъединяют нас,

Тем сердцу моему дороже,

Дитя, с тобой крылатый час.

Я лет не чувствую суровых,

Когда в глаза ко мне порой

Из-под ресниц твоих шелковых

Заглянет ангел голубой.

Не в силах ревности мятежность

Я победить и скрыть печаль,—

Мне эту девственную нежность

В глазах толпы оставить жаль!

Я знаю, жизнь не даст ответа

Твоим несбыточным мечтам,

И лишь одна душа поэта —

Их вечно празднующий храм. 

34. Романс Валерия Агафонова «У камина». 

35. Романс Свиридова из музыкальной иллюстрации к повести Пушкина «Метель».

36. Юноша: «Осенний вечер».

Прозвучало над ясной рекою,

Прозвенело в померкшем лугу,

Прокатилось над рощей немою,

Засветилось на том берегу.

Далеко, в полумраке, луками

Убегает на запад река.

Погорев золотыми каймами,

Разлетелись, как дым, облака.

На пригорке то сыро, то жарко,

Вздохи дня есть в дыханье ночном,-

Но зарница уж теплится ярко

Голубым и зеленым огнем. 

37. Ведущий: Некрасов писал: «Впечатление, которое испытываешь при чтении этих стихов, можно только сравнить с чувством, какое овладевает у постели молодой умирающей женщины, в которую он был влюблен».

38. Девушка: Федор Иванович Тютчев – стихи писал почти 50 лет, но никогда – ни в молодости, ни в старости - его поэзия не получала широкого резонанса, не имела большой аудитории. Ее знали и ценили немногие – преимущественно поэты и писатели: Афанасий Фет называл Тютчева «одним из величайших лириков, существовавших на земле».


39. Ведущий: Лев Толстой считал, что без тютчевской поэзии "нельзя жить", Иван Тургенев был убежден, что "Тютчев создал речи, которым не суждено умереть…".

40. Юноша: «Как над горячею золой…».

Как над горячею золой

Дымится свиток и сгорает

И огнь сокрытый и глухой

Слова и строки пожирает -

Так грустно тлится жизнь моя

И с каждым днем уходит дымом,

Так постепенно гасну я

В однообразье нестерпимом!..

О небо, если бы хоть раз

Сей пламень развился по воле -

И, не томясь, не мучась доле,

Я просиял бы - и погас! 

41. Ведущий: 22 года он провел за границей. Дипломат царской службы, цензор, за границей Тютчев сформировался как человек и поэт. Парадоксальное отличие от всех других русских поэтов именно в том, что этот величайший мастер русского поэтического языка постигал сокровенные тайны родной речи, живя вне России, находясь постоянно в иноязычной среде, будучи женат на иностранке, не знавшей русского языка, и к тому же сам пользуясь в обиходе почти исключительно французским языком! Но поэтическая исповедь этого «одинокого прозорливца» все же была услышана «в России услышана прежде всего русскими поэтами».

42. Девушка: «Эти бедные селенья…».

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа -

Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа!

Не поймет и не заметит

Гордый взор иноплеменный,

Что сквозит и тайно светит

В наготе твоей смиренной.

Удрученный ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде царь небесный

Исходил, благословляя.

43. Юноша: Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать -

В Россию можно только верить.

44. «Что ты клонишь над водами, ива…»

45. Девушка: «Я очи знал – о, эти очи!».

Я очи знал,- о, эти очи!

Как я любил их - знает бог!

От их волшебной, страстной ночи

Я душу оторвать не мог.

В непостижимом этом взоре,

Жизнь обнажающем до дна,

Такое слышалося горе,

Такая страсти глубина!

Дышал он грустный, углубленный

В тени ресниц ее густой,

Как наслажденье, утомленный,

И, как страданья, роковой.

И в эти чудные мгновенья

Ни разу мне не довелось

С ним повстречаться без волненья

И любоваться им без слез. 

46. Романс «Я встретил вас…». 

47. Ведущая: Любовь поэта к Елене Александровне Денисьевой принято именовать «последней любовью Тютчева», хотя гораздо вернее было бы назвать ее «русской любовью», не только потому, что обе жены Тютчева
были иностранками, но и потому, что в облике Денисьевой и в характере этой страсти явственно отразился весь русский «духовный комплекс Тютчева: жертвенная любовь, страдающая женская душа, роковая гибельная страсть и христианское смирение перед лицом рока и смерти».
 

 48. Девушка: «Последняя любовь».

О, как на склоне наших лет

Нежней мы любим и суеверней...

Сияй, сияй, прощальный свет

Любви последней, зари вечерней!

Полнеба обхватила тень,

Лишь там, на западе, бродит сиянье,-

Помедли, помедли, вечерний день,

Продлись, продлись, очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,

Но в сердце не скудеет нежность...

О ты, последняя любовь!

Ты и блаженство и безнадежность. 

49. Ведущий: Денисьева была женщиной глубоко религиозной, но все-таки не отвлеченно-христианская способность к «самоотвержению и самопожертвованию», а беззаветная страсть сердца побудила ее всю свою жизнь без остатка отдать Тютчеву. В этой любви не было безоблачного счастья; для Тютчева она была «блаженно-роковой», для Денисьевой – «убийственной», а для них обоих – неотвратимой, как сама судьба.

50. Юноша: «О, как убийственно мы любим…».

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,

Ты говорил: она моя...

Год не прошел - спроси и сведай,

Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,

Улыбка уст и блеск очей?

Все опалили, выжгли слезы

Горючей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,

При первой встрече роковой,

Ее волшебный взор, и речи,

И смех младенчески живой?

И что ж теперь? И где все это?

И долговечен ли был сон?

Увы, как северное лето,

Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором

Твоя любовь для ней была,

И незаслуженным позором

На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!

В ее душевной глубине

Ей оставались вспоминанья...

Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,

Очарование ушло...

Толпа, нахлынув, в грязь втоптала

То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья

Как пепл, сберечь ей удалось?

Боль, злую боль ожесточенья,

Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей! 

Романс в исполнении В. Понамаревой «О, как нетрудно обмануть…». 

51. Ведущая: Но, «как северное лето», была коротка эта последняя страсть Тютчева. Уже очень скоро поэт почувствовал, что вершина этой страсти в прошло, что ему почти нечего дать его возлюбленной. Он признавался ей, что недостоин ее всепоглощающего и жертвенного чувства.



52. Ведущий: Жене же своей он каялся в болезненной греховности своей души. Так, находясь во власти этой раздвоенности, Тютчев чувствовал, что завязал узел, который бессилен сам развязать. Елене Денисьевой не было выхода из создавшегося положения, у нее уже не могло быть иной жизни – ибо она поистине «всю себя вдохнула», «всю себя перелила» в Тютчева.
Этот узел могла развязать только смерть – это была смерть Денисьевой, 4 августа 1864 года.

53. Ведущий: Чем мог воздать этой женщине Тютчев? Единственное его достояние, единственное сокровище – был его поэтический дар. Смерть Денисьевой вызвала последний взлет поэтического гения Тютчева: стихи, написанные уже в ее память, сплелись с созданными при ее жизни – и это был тот неувядающий венок, который принес поэт к могиле своей возлюбленной, тот вечный поэтический памятник ее страдальческой тени, на которой начертано: «Души моей ты горесть и любовь…».


54. Девушка: Накануне годовщины 4 августа 1864 года.

55. Юноша: «Еще томлюсь тоской желаний…».

Еще томлюсь тоской желаний,

Еще стремлюсь к тебе душой -

И в сумраке воспоминаний

Еще ловлю я образ твой...

Твой милый образ, незабвенный,

Он предо мной везде, всегда,

Недостижимый, неизменный,

Как ночью на небе звезда...

56. Романс «Гори, гори, моя звезда».

 57. Ведущий: Говорят, о Тютчеве не спорят. Кто его не чувствует, тот не чувствует поэзии вообще. Впрочем, это не истина в последней инстанции.